«Только сейчас я поняла, что такое война. И мне стыдно, что я была оторвана от этого 8 лет.»: актеры спектакля “Плохие дороги” о том, как меняется культурный контекст

В преддверии европейского тура представления “Плохие дороги”, премьера которой состоялась весной 2019-го, актеры рассказали как сегодня, после полномасштабного вторжения российских войск на территорию нашей страны, изменилось отношение актрис и актеров к своим героям и героям, увидим ли мы эти изменения в спектакле и вообще, где найти силы снова играть.

«Плохие дороги» в постановке Тамары Труновой по пьесе Наталки Ворожбит — один из самых актуальных представлений сегодняшнего дня. Это настоящие истории начала войны между Россией и Украиной, которая началась в 2014 году. Шесть историй о жизни, войне и разбитых дорогах Донбасса. Спектакль — лауреат многочисленных наград, а недавно получила и Шевченковскую премию.

Анастасия Пустовит

Только сейчас я поняла переселенцев. Только сейчас я поняла, что такое выживать в условиях оккупации. Только сейчас я поняла, что это война. И мне стыдно, что я была оторвана от всего этого 8 лет. Девочка, которую я играю, выживает как может. Она пытается спасти себя и хотя бы что-нибудь в себе. Вырваться сквозь железную решетку, но у нее не получается. Это оккупированный Херсон сейчас. Это договоренность с собственной совестью, выбор между жизнью и смертью. В Херсоне говорить по-украински опасно. Представьте, как люди там живут сейчас. Как усердно им приходится скрывать свою позицию и происхождение. Это ужасно. Это геноцид нации.

Единственное, что точно меня роднит с героиней, это одиночество. Я вижу, как люди начинают забывать, что война рядом. Огромная куча людей сейчас за «решеткой». Они выживают. В оккупации я часто упоминала монологи из спектаклей и повторяла их. Чтобы помнить о прошлой жизни. Я скучаю по сцене и игре в театре, но пока это сложно коррелируется с волонтерской деятельностью. Думаю, эмоций в игре станет меньше. Там их мало, рефлексии почти нет. Есть цель выжить любыми методами. Думаю, боли в глазах можно не добавлять. Его будет достаточно и так. А еще мне кажется, что наши девушки – это маленькие старцы. Они знают все. Ничего не удивляются. Они живут уже в другой реальности. Вряд ли они когда-нибудь вернутся к «детской» жизни.

Война оставила свой отпечаток. Теперь можно не «играть» на сцене. Теперь мы все реальные герои реальной пьесы.

Важно помнить, сколько ребят положили свою жизнь, чтобы мы могли вообще выжить и могли играть. Они боролись до последнего, мы тоже не имеем права сдаваться.

Александр Соколов

Мне понятнее будет сначала сыграть, а потом уже описать свои ощущения: оценить, как пошел спектакль, как персонаж вел себя и каким он стал, учитывая новые страшные реалии полномасштабной войны в стране. По-моему, актер больше практик, чем теоретик. Но определенно так, как раньше не будет.

Масштаб увиденного ужаса, пережитого лично: ездя с волонтерскими командировками в Бучу, Ирпень, Харьков, события, которые переживали мои родные и близкие последние месяцы, никогда уже не вернут меня бывшего на сцену.

Я думаю, тексты начнут звучать честнее и понятнее для меня, как для исполнителя роли. А сменю ли своего героя — сцена все покажет.

Екатерина Качан

Я думала о том, как буду говорить этот текст, и что будет со мной происходить. Все приобрело еще большую остроту. Я не знаю, изменится ли мое отношение к героини. Во время войны все чувства еще больше обостряются. Конечно, влюбиться во время такой истории очень тяжело и странно, но часто бывает, что именно в столь трудные моменты человек и влюбляется. Каждое слово приобрело еще больший смысл, чем было прежде. Теперь я еще больше чувствую и понимаю каждое слово, которое я буду говорить.

Я буду работать точнее, стараясь не впасть в истерику. Это уже не спектакль, а наша жизнь.

И если раньше мы о такой жизни слышали только от тех, кто был на Востоке, пока мы видим это все здесь. Вдохновение и силы сыграть спектакль — они у меня всегда есть. Это наша миссия, наш вклад в культурный фонд и искусство Украины. 

Светлана Штанько

Мое отношение к персонажам, которых я воплощаю на сцене, довольно изменилось. Оно стало более по-человечески жалким. Они несколько негативны, но живут в моей стране, неся в себе ее боль, отчаяние, жажду жизни и силу.

Мои героини за это время приобрели для меня большее понимание и объем, а значит они уже не будут такими, как раньше. Так же, как все мы…

Откуда взять силы для выхода на сцену — для меня не вопрос. Не выходить на сцену – это тяжело. Надо свое делать, как учила меня мой мастер Ирина Молостова. Несмотря на все. Вдохновение в каждом дне, в каждой минуте жизни, которую мы имеем, благодаря родителям, Богу и ВСУ.

Дмитрий Соловьев

Теперь понимаешь все, потому что почувствовал войну на своей шкуре. Я два месяца стоял на блокпосте и часто думал о сцене из спектакля, она тоже происходит на блокпосте. В первую же неделю войны почувствовал на себе весь трэш. Потому что у нас упала ракета. Так что я наполнил свой чемоданчик опыта для этой сцены.

Мне кажется не будет такого понятия как “играть” этот спектакль. Это уже наша жизнь, играть ничего не придется.

Мне кажется, первые представления на гастролях нам будут даваться очень тяжело эмоционально. Я часто прокручивал в голове начало спектакля, и у меня накатывались слезы. Думаю, что надо прежде всего относиться профессионально и давать волю эмоциям там, где это может помешать. Но будет тяжело.

Оксана Жданова

Когда мы сидели в подвале, с нами сидела семья с маленькой девочкой… ей года три может, все время раздавались взрывы…” — Так начинается мой текст в спектакле “Плохие дороги”. И когда с 24 февраля я сидела в подвале, с нами сидела семья с маленьким ребенком, я постоянно в голове прокручивала этот текст, на днях не знаю почему. 

После нападения русские на мою страну изменилось все, мы изменились, наши персонажи изменятся.

Мы раньше об этом кричали со сцены, теперь будем кричать еще сильнее. Мы не можем молчать. Нам нужно говорить, чтобы люди в мире видели нас, чтобы слышали нас, чтобы понимали, о чем наша боль. Вдохновения нет. Есть боль, и молчать не буду.

Дмитрий Олейник

Текст стал более острым. Мой персонаж говорит о мотивации, о том, почему он с оружием в руках на передовой. Сейчас это резонирует во мне как никогда.

Думаю, что выйти на сцену после всего, что мы видели и пережили, будет трудно. Но не говорить о нашей войне на сцене и вне сцены невозможно, иначе мы снова проигрываем информационную войну русским в Европе”.

Валерия Ходос

Это ужасно, но теперь для меня это очень близкая женщина, а не мой созданный образ. Одна из тех, кто был в Буче, Гостомеле, Ирпене. Одна из тех, над кем издевались и насиловали прямо в соседнем от меня доме. Это теперь не в сотне километров от меня, теперь это моя соседка, та, которую я вижу и знаю.

Я очень боюсь играть, чтобы не обидеть свой народ какой-то наигранностью. Я хочу поменьше играть, хочу просто транслировать историю и быть понятной зрителю.

Только одно меня сейчас заставляет выйти на сцену — призвать людей обратить внимание на то, какой ужас происходит в моей стране и просить через спектакль нам помочь остановить эту войну! span>

Андрей Исаенко

Для меня отношение к моему герою изменилось не в лучшую сторону, потому что мне теперь труднее его оправдать для самого себя — поступки, поведение. 

Мне хочется выйти на сцену. Как бы то ни было, это твоя профессия. И все равно ты этого хочешь. И если ты можешь что-то говорить, то ты должен это делать. Если у тебя есть шанс выйти на сцену – то это круто. Только с большим увлечением и удовольствием я это сделаю. 

Леся Самаева

Тема войны теперь навсегда для каждого из нас очень болезненна. И хотя наша боль очень объединяющая, мы чувствуем друг друга и навсегда соединены этой ответственностью пережитого. Все равно каждый справляется с этой травмой очень индивидуально, уникально. Я радуюсь и очень благодарна режиссеру спектакля Тамаре Труновой, что она проговорила с нами существование в этом спектакле заранее. У нас есть определенная отстраненность, будто эти люди не испытывают реальные боли и мучения. Именно это теперь и спасает, это не дает захлебнуться своими переживаниями на сцене. Конечно, мы, сколько существует спектакль «Плохие дороги», очень близко воспринимаем этот материал, и поэтому не всегда до конца удается сдержать отстраненность. Но должны, иначе не скажем на сцене ни слова. Будем просто рыдать, выплескивая пережитое. 

Где брать силы? В страданиях нашей Нации, в изуродованных судьбах, в изнасилованных детях, в погибших воинах — сыновьях и дочерях Украины. Ради них должны выходить на сцену и нести истории нашей войны. 

Мы едем играть спектакль к нашим друзьям: Чехия, Германия, Латвия, Литва. Раньше уже играли ее в Польше, мечтаем сыграть в Великобритании и других странах, поддерживающих СВОБОДУ, ПРАВДУ и УКРАИНУ. Мы хотим поделиться тем, что чувствуем и переживаем сейчас, и уверены, что объединим всех еще больше. Ибо даже если люди разъединены на разных языках и границах, искусство стучит в сердца, заставляет объединяться и слышать друг друга. Искусство – это как яблоко, которое Ева дает попробовать в Эдемском саду. После него ты теряешь покой и безопасность, но именно это открывает горизонты боли, познания, пусть и страшного. И это делает нас чувствующими добросовестными людьми. Обязательно приходите на наш спектакль.

Гастрольный график спектакля: 

• 1 июня — Dailes Theatre Festival, Рига, Латвия

• 9 июня — Vilniaus mažasis teatras, Вильнюс, Литва

• 16 июня — TheATRIUM Festival, Клайпеда, Литва

• 20 июня — The Komedie Theatre, Прага, Чехия

• 24 июня — The Radikal Jung Festival, Мюнхен, Германия

• 30 июня — Berliner Ensemble, Берлин, Германия

Фото предоставлено пресс-службой

Гастроли состоятся при поддержке Ukrainian Artistic Task Force.

Читайте также: НА ЛИНИИ КУЛЬТУРНОГО ФРОНТА: УКРАИНСКИЕ ТЕАТРАЛЬНЫЕ РЕЖИСЕРЫ О ВОЙНЕ, ТВОРЧИТЕ, СИЛУ ДУХА