Дирижер Наталья Пономарчук: «Какой ты внутри, такой будет и твоя музыка»

В чем уникальность австрийской музыки и австрийской исполнительской школы? Как Украина преодолевает культурные границы с миром? Сложно ли в наше время быть женщиной-дирижершей? Об этом и не только шла речь во время public talk с участием дирижера Натальи Пономарчук и арт-директора общественной инициативы «Открытая музыка города» Анны Ставиченко.

Public talk была инициирована «Открытой музыкой города» в партнерстве с Национальной филармонией Украины и Международным музыкальным фестивалем «Австрийская осень». Публичный разговор состоялся перед концертом Киевского камерного оркестра Национальной филармонии Украины под руководством Натальи Пономарчук и всемирно признанного венгерского виолончелиста Ласло Феньо. Marie Claire Ukraine выступает медиа-партнером проекта и публикует текстовую версию беседы.

Наталья, ты разрабатывала программу фестиваля «Австрийская осень» – расскажи, пожалуйста, как именно готовилась концепция программы, как выбиралась солисты, какие были трудности?

Название фестиваля «Австрийская осень» говорит само за себя: музыка этого фестиваля и солисты связаны с Австрией. Программа киевского концерта составлена ​​из венской музыки: представлена ​​венская школа старая и новая; хорошая цепь – Гайдн, Шуберт, Веберн. Он показывает, как развивалось музыкальное искусство Австрии и насколько мощным было влияние австрийской музыки на происходящее в музыкальном мире вообще во всех странах.

Солисты фестиваля уникальны, украинская публика с ними не знакома или мало знакома, это знаковые музыканты в европейском и мировом контексте. Просто нам бывает нелегко преодолеть ту границу, которая отделяет Украину от европейских стран, и показать весь спектр музыки, исполнительского искусства, которыми располагает Европа и, в частности, Австрия.

Это очень высокий художественный уровень, очень яркий, самобытный. Тем более невероятно интересно посмотреть, как австриец интерпретирует свою родную музыку. Для австрийцев музыка – это их кровь, часть их менталитета, часть повседневной культуры. Это среда или контекст, в котором они воспитаны и живут. Австрийские музыканты несколько иначе слышат эту музыку, иначе понимают ее. Вот если музыканта спросить: «Расскажи, как у тебя получается так играть, откуда такая манера, такой особый шарм?», он никогда не объяснит, потому что это поколениями наследуется, это какая-то заостренность слуха, привычка слушать музыку, проникнутую фантастическим сочетанием фольклора – йодля, лендлера, шраммельмузык, традиционными для Австрии рождественскими и крещенскими песнопениями… Это часть их природы. Музыка принадлежит всему миру, с одной стороны, но ей присуща и особая принадлежность к стране, из которой она происходит.

Очень интересно, как интерпретируют, например, Гайдна или Шуберта австрийские музыканты. И очень интересный опыт – как они интерпретируют немецкую музыку, например, музыку Бетховена. Вот недавно на фестивале концерт Бетховена играл Бенджамин Шмидт, выдающийся австрийский скрипач с мировым именем, с которым мне удалось познакомиться именно благодаря фестивалю «Австрийская осень» и его основателю Томасу Бруннеру. Кстати, музыкантам часто нужен «посредник», который помог бы встретиться, сделал бы возможным сотворчество людей, которые углублены в творчество, имеют безумные концертные графики и низкую вероятность встречи, а тем более совместного музицирования… Возвращаясь к Бенжамину – это было потрясающе ! То, как Бенджамин Шмидт играл Бетховена, уникально. Я такого Бетховена никогда не слыхала. Скрипичный концерт Бетховена – мой любимый, я часто дирижировала этот концерт, аккомпанируя большому количеству прекрасных музыкантов-скрипачей, я знакома с многочисленными интерпретациями этого произведения, но не слышала ничего подобного тому, как сыграл его Бенджамин.

Самобытность его исполнения ощутилась уже на первой репетиции, было удивительно, насколько по-разному мы смотрим на ту же музыку. Бенджамин Шмидт родился в Вене, вскоре семья переехала в Зальцбург, где учился в Моцартеуме, продолжил обучение в Curtis Institute of Music в Филадельфии. Сегодня он преподает в Моцартеуме и живет в своем родном Зальцбурге, который, по его словам, никогда бы не променял на любую столицу мира. Зальцбург, город рождения музыкального гения всех времен Моцарта, имеет особое очарование, особую атмосферу, все там дышит музыкой, все говорит на языке музыки. Бенжамин расставил совсем другие акценты в концерте Бетховена и показал эту музыку совсем в другой перспективе.

Вообще, цель фестиваля (программы, приглашения солистов в частности) состоит в том, чтобы увидеть совсем другой горизонт, услышать известную музыку с другими смыслами, с другой позиции, посмотреть на нее глазами людей, для которых эта музыка – это часть души, которые разговаривают на одном культурном языке с Гайдном, Шубертом, Моцартом, Веберном. Акцентуация на австрийском репертуаре, по приглашению австрийских музыкантов, солистов, нередко продолжающих семейные традиции, исполнительские музыкальные традиции многих поколений – это возможность услышать не только для слушателей, но и для музыкантов, другой мир, другое видение, другой язык. Это и есть культурная коммуникация между Украиной и Европой. Благодаря такой коммуникации культурный люфт, который образовался между Украиной и Европой во времена имперского господства, может быть преодолен.

В чем особенность австрийской музыки?

Конечно, я никогда не отвечу на этот вопрос так основательно, как может ответить музыковед. Но мне хорошо понятна стилистика австрийской музыки, манера, звукообразование, фраза… Многое связано даже с языком. Например, немецкий язык, на котором говорят в Австрии, отличается от немецкого языка в Германии. Когда человек говорит на немецком, можно понять, откуда он: австрийский немецкий просто иначе звучит. Это мгновенно ощущается. То же происходит и с музыкой. Особенность собственно австрийской музыки и стиля ее исполнения определенно существует. Австрийский стиль очень благороден, ему присущи теплота и мягкость выражения.

Например, до нашей встречи с Бенжамином Шмидтом в музыке скрипичного концерта Бетховена мое внимание было акцентировано на симфоническом развитии, симфонической драматургии, я воспринимала этот концерт прежде всего как симфонию, а Бетховен – это взрывная энергия, это драма, хотя именно скрип из его наиболее лирических произведений. Бенджамин показал другого Бетховена: его восприятие было сконцентрировано на несравненной красоте, лиризме, поэтике этой музыки. В одном эпизоде ​​он мне сказал: «Посмотри, какой ландшафт, посмотри, какой открывается горизонт, какая красота, сколько света!». /p>

Жестокость, жесткость вообще не типичны для австрийской музыки, языка и культуры. Музыка Моцарта, Шуберта… например, у Шуберта была самая трагическая жизнь, которую я себе могу представить, но его музыка полна света. Это так, как когда ты стоишь на краю отчаяния, над бездной, и в тот момент тебе открывается красота настоящая, настоящий свет, как янгельский мир. У Шуберта за этим светом – бездна горя, но ты не знаешь об этом горе; музыка тебя трогает, смущает, но ты видишь только свет над бездной…

Расскажи о виолончелисте Ласло Феньо, приглашенном для участия в киевском концерте «Австрийской осени».

Киевская программа объединила Концерт для виолончели К мажорам Гайдна, Langsamer Satz Веберна и 14-й квартет Шуберта «Смерть и девушка», аранжированный для камерного оркестра Густавом Малером. Это очень сложная программа. К примеру, 14-й квартет Шуберта является одним из самых сложных произведений в музыкальной литературе вообще. Ни один музыкант не будет с этим спорить. Это действительно сверхсложная задача. Конечно, мы пытаемся ее решить, но, пожалуй, никогда не решим полностью, потому что это невозможно.

Читайте также: EXTER.Live — иммерсивный перформанс-презентация в объективе фотографа MARIE CLAIRE

В чем его сложность?

Здесь много составляющих, одна из которых касается чисто технических исполнительских аспектов, это просто очень сложно сыграть. И самая большая сложность в том, чтобы отнять технологию и показать только искусство, чистое искусство. Эта музыка совершенна и требует от каждого музыканта абсолютного совершенства. Музыканты Киевского камерного оркестра после репетиции из Ласло Феньо сказали: «Огонь! Это просто огонь!». Столько энергии, столько светлой природы, чрезвычайно мощной и радостной. Ласло настоящий музыкант, не актер. Случается встречать актеров-музыкантов, которые сфокусированы совсем на других вещах. А Ласло очень настоящий и очень искренний. Его заряд энергии, юмора и жизнерадостность очень подходят к музыке Гайдна. Эта взрывная энергия пронизывает каждого музыканта в оркестре и каждого слушателя в зале.

Как повлиял карантин на отношение публики к классической музыке? Переоценили ли мы то, насколько велика роскошь доступа к живому искусству?

Мы до сих пор в этих обстоятельствах, мы не вышли на берег для того, чтобы посмотреть, что с нами произошло, нам нужно время для того, чтобы понять все. Конечно, онлайн-концерты – это хорошая вещь, потому что я не могу сказать, что это нехорошая вещь (смеется), но я в них не верю и не воспринимаю, не вижу за ними будущего. Онлайн-концерты я никогда не слушаю, к сожалению. Для кого это интересно, для меня – не интересно слушать музыку через приемники. Музыка – это только живой контакт, живой диалог, «живые для живых». Такова моя точка зрения.

В мире мы сейчас видим настоящий тренд на женщин-дирижерток, которого не было, когда ты начинала свою карьеру. Что для тебя быть женщиной-дирижершей?

Не имеет никакого значения женщина или мужчина, важно то, какой ты музыкант, кто ты есть, о чем ты говоришь через музыку, интересующую тебя в музыке, как ты мыслишь, что ты слышишь, какой ты внутри. Ибо какой ты внутри, такова будет и твоя музыка. Вот это важно, а пол не имеет никакого значения. Возможно, технологически женщине немного сложнее, потому что у нее немного другая эмоциональная система – более реактивная. У нее эмоциональный фон достаточно высок, открыт и ей немного сложнее контролировать себя. Но эмоциями можно управлять, чтобы эмоциональность не мешала процессу. Надо просто уметь стать стороной, посмотреть на все отстраненно и спокойно. Хотя я, например, знаю мужчин очень эмоциональных, которые доходят до такой истерики, что просто удивляешься, как они еще остаются в живых. Так что разговоры о том, кто дирижер – мужчина или женщина – скорее похожи на какое-то движение. Если люди это обсуждают – значит, части публики этот вопрос интересен. Но движений в мире много – например, движение любителей насекомых, любителей пива, многие другие, в своих кругах они обсуждают интересующие их вопросы. Они имеют на это право, но реагировать на все эти вещи нет смысла.

Какую музыку ты слушаешь дома?

Спросите мою маму. Она весь последний месяц слушает Шуберта с восхищением (смеется). А раньше она слушала Сильвестрова. Мы часто говорим о музыке, которая звучит у меня дома.

Фото: Александра Железнова, Алина Гармаш

Связанные темы:

филармония#диригенткапублика тальк

Marie Claire

Все статьи автора

Поделись: